Когда вы предложили прочитать «НП», я согласился, во-первых, потому что давно не перечитывал, во-вторых, потому что Гоголь – настоящий кудесник. Волшебник: он создает силой своего таланта, своим особым видением и особой манерой писать.
В-третьих, Гоголь показывает, что смысл поэзии в поэзии (мысль пушкинская). То есть смысл чтения в самом процессе чтения, а смысл искусства как способа познания мира в самом процессе этого познания.
Хотя, конечно, мне было без разницы, что и какого автора читать.
Мы узнали, что настоящее чтение – повторное, то есть, не зная целого, нельзя провести его анализ, понять роль частей целого: деталей, тропов и т.д.
Вы хотели записать про ТЕМУ и ИДЕЮ, вот вам:
Художественное произведение представляет собой систему, центром которой является идейно-тематическое содержание. Тема текста (от древнегреческого thema — «то, что дано, положено в основу») — это понятие, указывающее, какой стороне жизни автор уделяет внимание в своём произведении, то есть предмет изображения.
Идея (от греческого слова «idea» — то, что видно) — главная мысль литературного произведения, авторская тенденция в раскрытии темы, ответ на поставленные в тексте вопросы — иначе говоря, то, ради чего произведение написано.
Про Гоголя и «НП»
Если комментировать любой фрагмент гоголевского текста, то мы прежде всего зачаровываемся абсурдным движением гоголевской мысли и гоголевского языка. Возьмем, например, первое предложение: «Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере в Петербурге; для него он составляет все». Гоголь заявляет, что, во-первых, нет ничего (!) лучше НП, потом спохватывается, уточняя – в Петербурге . И в конце предложения опять делает абсурдное заявление: для него он составляет всё. Или такой фрагмент: «В это время обыкновенно неприлично ходить дамам, потому что русский народ любит изъясняться такими резкими выражениями, каких они, верно, не услышат даже в театре». Почему – даже в театре?!Или такой: «К ним присоединяются и те, которые служат в иностранной коллегии и отличаются благородством своих занятий и привычек. Боже, какие есть прекрасные должности и службы! как они возвышают и услаждают душу!» Как служба может возвышать душу? «Вы здесь встретите бакенбарды единственные, пропущенные с необыкновенным и изумительным искусством под галстук, бакенбарды бархатные, атласные, черные, как соболь или уголь, но, увы, принадлежащие только одной иностранной коллегии. Служащим в других департаментах Провидение отказало в черных бакенбардах, они должны, к величайшей неприятности своей, носить рыжие». Почему черные бакенбарды только у служащих иностранной коллегии?
Обобщения
Читая Гоголя, смеешься над его обобщениями, например: «А
дамы! О, дамам еще больше приятен Невский проспект. Да и кому же он не приятен?»
или «Кажется, человек, встреченный на Невском проспекте, менее эгоист, нежели в
Морской, Гороховой, Литейной, Мещанской и других улицах, где жадность и
корысть, и надобность выражаются на идущих и летящих в каретах и на дрожках». Дамам
НП приятен, потому что он всем приятен, человек на НП менее эгоист, потому что
он на НП!
Или гоголевские сравнения, так часто уводящие далеко в
сторону: «Как чисто подметены его тротуары, и, Боже, сколько ног оставило на
нем следы свои! И неуклюжий грязный сапог отставного солдата, под тяжестию
которого, кажется, трескается самый гранит, и миниатюрный, легкий, как дым,
башмачок молоденькой дамы, оборачивающей свою головку к блестящим окнам
магазина, как подсолнечник к солнцу, и гремящая сабля исполненного надежд
прапорщика, проводящая по нем резкую царапину, — все вымещает на нем могущество
силы или могущество слабости».
Патетика
Осталось привести пример патетики Гоголя. Вон он: «Боже, какие божественные черты!
Ослепительной белизны прелестнейший лоб осенен был прекрасными, как агат,
волосами. Они вились, эти чудные локоны, и часть их, падая из-под шляпки,
касалась щеки, тронутой тонким свежим румянцем, проступившим от вечернего
холода. Уста были замкнуты целым роем прелестнейших грез. Все, что остается от
воспоминания о детстве, что дает мечтание и тихое вдохновение при светящейся
лампаде, — все это, казалось, совокупилось, слилось и отразилось в ее
гармонических устах. Она взглянула на Пискарева, и при этом взгляде затрепетало
его сердце; она взглянула сурово, чувство негодования проступило у ней на лице
при виде такого наглого преследования; но на этом прекрасном лице и самый гнев
был обворожителен. Постигнутый стыдом и робостью, он остановился, потупив
глаза; но как утерять это божество и не узнать даже той святыни, где оно
опустилось гостить?»
Или вот: «В самом деле, никогда жалость так сильно не
овладевает нами, как при виде красоты, тронутой тлетворным дыханием разврата.
Пусть бы еще безобразие дружилось с ним, но красота, красота нежная... она
только с одной непорочностью и чистотой сливается в наших мыслях».
Комментариев нет:
Отправить комментарий